- И ты… Ты меня прости…
Она закрыла глаза, шепча какие-то банальные глупости, неизбежные в моменты примирений. Рихард обнимал ее, осторожно, будто самую хрупкую драгоценность, но этого было мало, ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе крепко, почти до боли, заставляя поверить в то, что он снова с ней, рядом, что обида – дело прошлое, и что сейчас между ними не осталось ничего, кроме коротких жадных поцелуев и облегчения. Оба выпитых ею стакана виски были полны едва ли наполовину, но и этого хватило с избытком. Не смотря на братски поделенный доктором пирог, Реджина все еще чувствовала, как ее легонько покачивает, будто на упругих невидимых волнах.
- Я была у Вейла, в больнице, - призналась она, не размыкая рук, - Он мне все объяснил. И о библиотеке, и о тебе, и о той фотографии…  Да и вообще порядком успокоил. А то я уже такого себе напридумывала...
На мгновение она отстранилась и снова посмотрела на Рихарда, чуть откинув голову и улыбаясь:
- Слышал бы ты, как он тебя защищал! Не захочешь – поверишь. С Вейлом что-то произошло за последние сутки… Что-то всерьез заставившее его пересмотреть свое ко мне отношение… Твоих рук дело?
Пожалуй, только сейчас Реджина по-настоящему почувствовала, что сможет совладать с кошмаром сегодняшнего вечера. Сторибрук отчаянно нуждался в ней: уверенной, жесткой, способной навести порядок в любом хаосе - именно такой, какой привыкли видеть ее горожане. И она сделает все, чтобы оправдать их ожидания. Только бы он был рядом. Благодарно прижавшись к плечу Рихарда, она пробормотала:
- Идем в дом? А то ты тут, наверное, уже замерз…
Вряд ли Генри обрадуется позднему визиту учителя, но не карабкаться же ему через окно только ради того, чтобы не расстроить ребенка…

Опустив ресницы, Реджина согласно кивнула. Ей и самой хотелось поскорее выбросить из головы весь этот нелегкий день, хотя она понимала, что выполнить куда труднее, чем захотеть… Сейчас ей просто было хорошо – его объятия были надежными, взгляд теплым, а улыбка – сумасшедше счастливой, как и ее собственная. Будь у Реджины чуть поменьше опыта, она бы вряд ли смогла удержаться от сакраментального «Давай больше не ссориться». Но она прожила достаточно, чтобы не иметь иллюзий на счет собственного характера и отношений между мужчиной и женщиной вообще… Чаще, реже ли, непонимание неизбежно, но сама мысль о том, что отныне она будет слушать, слышать и стремиться к тому, чтобы этого непонимания между ними было как можно меньше, делала ее  почти счастливой.
- Выходит, попадая под машину, можно не только наладить личную жизнь, но и обрести друга... – приподнявшись на цыпочки, она потерлась носом о его щеку. Шутить было легко. Слабый ночной ветерок шевелил волосы Рихарда,  а льющийся из окон второго этажа свет ложился на его лицо, будто невесомая золотая пыль. Волшебство… Рихард был прав, она и сама не знала, есть ли ее чувствам иное определение…

Все окончилось в единое мгновение. Он еще обнимал ее, с сомнением кивая на запертую дверь, но она уже знала – что-то произошло. Плохое или очень плохое, было уже не так важно.
- Какие друзья? Генри всегда, всегда ночует только дома… - голос сел почти до шепота, - Я не зря боялась…
Выхватив из кармана ключ, она ринулась к двери. Скорее, скорее… Попасть в замочную скважину удалось не с первого раза – пальцы не слушались и были, словно деревянные. Случилось именно то, чего Реджина опасалась больше всего. Недаром ведь говорят, мысли материальны... А ведь она уже почти поверила, что все хорошо, что все налаживается, и вот «они» - невидимые и от этого еще более опасные – сумели наконец добраться до самого дорогого…
- Генри? Ты дома? – в холле было пусто, Генри редко проводил время на первом этаже, даже еду в ее отсутствие он, словно зверек в нору, тащил к себе в комнату… А, может, он просто надел наушники и слушает музыку? Тогда зови, не зови – все равно не услышит…
Окрыленная внезапно вспыхнувшей надеждой, Реджина бросилась наверх и, толкнув, дверь в комнату сына, замерла на пороге. Пусто… Только ворох ярких журналов поверх одеяла, и свитер, сиротливо висящий на спинке кровати…
Бессознательно прижав ладонь к губам, она обернулась к Рихарду.
- С ним что-то случилось, - это не было вопросом, обреченная уверенность в голосе говорила сама за себя, - Я точно знаю, с ним что-то случилось…
Она не хотела паниковать раньше времени, но сдерживаться получалось плохо. Да что там – не получалось вовсе…

Реджина с трудом могла вообразить себе что-то худшее, чем ожидание и бездействие. Предчувствие беды стало почти невыносимым - в конце концов для тех, кто на протяжении последней недели пытался превратить жизнь мэра в ад, вряд ли существовали понятия морали  или сострадания. Ей и самой, способной пойти ради своей цели на многое, в том числе и на сделки с совестью, это было понятно как никому другому…
Реджина снова и снова потерянно оглядывала комнату. Последнее, о чем она думала среди обрушившихся на нее саму и весь Сторибрук событий и переживаний – уборка дома. А Генри без напоминаний матери даже в голову не приходило навести хоть какой-нибудь порядок – среди разбросанных вещей, одежды, комиксов и бог знает еще каких мелочей, совершенно невозможно было углядеть воображаемый след чужого присутствия. Ни одной зацепки, ни единой улики...
Впрочем, сейчас она была настолько напугана, что даже идеальная чистота вряд ли помогла бы прояснить ситуацию. Кавардак детской безнадежно плыл перед глазами, и появись Генри перед ней в эту самую минуту, Реджина простила бы ему не только побег, но и все предыдущие прегрешения, включая погром в классе , союзничество с Пейдж и Алисой и даже встречи с ненавистной Эммой… Но сын не появлялся, комната была безнадежно пуста, только сырой ветер лениво шевелил занавеску напротив поднятой рамы.
Обернувшись на голос Рихарда, Реджина торопливо подошла к окну. Уж он-то сориентировался куда быстрее нее... Проследив за его взглядом, она только прикусила губу – в очередной раз старательно скрученная из простыней веревка слабо покачивалась, свисая почти до самой земли.
- Радует то, что этим путем вряд ли бы воспользовались похитители… А вот куда Генри мог побежать – вопрос. Вполне возможно, что и к Эмме. Даже скорее всего… - Реджина с досадой хлопнула ладонью по подоконнику. Волнение немного отпустило,  теперь  к нему примешивалась изрядная доля раздражения. Ради сына она была готова на многое, но иногда его безответственность просто убивала. Намерение простить Генри все реальные и мнимые проступки растаяло благополучно и бесследно, как туманная дымка у моста Троллей.
- Поедем в участок, Свон должна быть там, после взрыва она не скоро попадет домой, - спускаясь по лестнице, Реджина сняла с перил сброшенный впопыхах плащ, - Ну а если его там не окажется, будем думать, куда бежать и что делать дальше…
В кармане беззвучно затрепыхался мобильный. Высветившийся на экране номер доктора Вейла заставил ее похолодеть – фантазия услужливо подсовывала варианты новостей из больницы, один ужаснее другого.
- Я слушаю… - ощутив внезапную слабость, Реджина опустилась прямо на ступеньки. От испытанного облегчения хотелось смеяться и плакать одновременно. Генри нашелся.
- Все в порядке, - она поднялась на ноги, все еще ощущая во рту противный металлический привкус страха, - Генри в больнице, но с ним все хорошо. Доктор Вейл его поймал где-то на территории… Он нас ждет, - она мельком глянула на часы. - Одно плохо, мы без машины… Джонатан отпаивал меня виски, так что за руль садиться я не рискнула.
Спокойный вечер, о котором так славно мечталось по дороге домой, заканчивался странно и непредсказуемо… Мэр бесшумно вздохнула, нащупывая в кармане ключи. Генри не просто отбился от рук, он даже не задумывался над тем, сколько нервов может стоить матери подобная выходка. Ее страх, переживания, даже слезы ровным счетом ничего не значили для мальчика, давным-давно сделавшего свой выбор в пользу Эммы.
- Ну что, идем? – выходя на крыльцо, Реджина взяла Рихарда за руку. Генри по-прежнему оставался смыслом ее жизни, но как бы там ни было, она больше не была одинока.