Приезжий король сидел в парадном зале за длинным, уставленном изысками замковой кухни, столом. На каменном полу цветными бликами лежали пропущенные сквозь затейливые витражи лучи солнца. В разогретом воздухе танцевали сияющие пылинки. Первый месяц лета выдался необыкновенно жарким.
-  Угощайтесь, ваше величество, - герцог Генри собственноручно наполнил чеканный кубок гостя. Откровенно говоря, обед ничуть не задумывался как праздничный – чужеземный монарх нагрянул совершенно неожиданно – но радушный хозяин был разборчив в еде, а главный повар несомненно талантлив, поэтому блюда сменяли друг друга, радуя благородных господ богатством вкуса и разнообразием. Не будь в отъезде хозяйка замка, она наверняка позаботилась бы и о музыкальном сопровождении трапезы, но госпожа Кора покинула свои владения еще три дня назад, даже не подозревая о планах гостя, некогда обещавшего стать претендентом на руку и сердце ее единственной дочери.
Портрет юной Реджины давным-давно был отправлен ко двору короля Эриха. Как, впрочем, и всем остальным неженатым и вдовым правителям окрестных королевств. Глядя в изящно выписанное художником фарфоровое личико, дочери герцога можно было приписать любые добродетели, кроме разве что острого ума, целеустремленности и твердого характера. То, что сама Реджина привыкла считать достоинствами, матери виделось не иначе как препятствиями на пути к удачному замужеству,  а, значит, их надлежало скрывать. Самым тщательным образом.
Злясь и негодуя в душе, юная дворянка вынужденно покорялась родительской воле, но процедура смотрин, столь обыкновенная при дворах именитых семейств, вызывала у нее неизменное и стойкое отвращение, которое она даже не считала нужным скрывать. Во всяком случае, вдалеке от бдительного ока матери. Гнев отца, человека по сути своей мягкого и незлобливого, без памяти любящего свою красавицу-дочь, не принимался во внимание. А потому, сидя на своем месте по левую руку герцога, Реджина в упор и не без любопытства разглядывала приезжего, сумевшего принять судьбоносное решение, руководствуясь лишь здравым смыслом и выгодой. Коротенькое «да» и этот мужчина на веки-вечные станет ее мужем. А она – королевой. Чем не предел мечтаний? Содрогаясь от одной мысли о такой возможности, девушка мотнула головой. Нет, замуж она уж точно не собирается. По крайней мере, не сейчас, когда ей едва исполнилось двадцать, впереди столько совершенно чудесных планов, а у молодого конюха, с недавних пор взявшегося обучать хозяйскую дочку тонкостям верховой езды, такие сильные руки и самая нежная в мире улыбка...
С каким-то особенным мстительным удовольствием Реджина устроила локти по обе стороны тарелки и улыбнулась гостю. Жених был в общем-то ничего себе. С тонким лицом и темными внимательными глазами, на дне которых, как ей показалось, искрился смех. Обижать его ни за что, ни про что было не слишком радостно. Но как иначе объяснишь человеку, что прибыл он совершенно не вовремя? Мысленно посочувствовав прекрасным принцессам, вынужденным принимать соискателей руки и сердца чуть не каждый день, Реджина поблагодарила небо за скромность собственного положения. Более чем миловидна, довольно богата – претенденты время от времени торжественно возникали на горизонте, но ее стараниями тихо и поспешно исчезали. Девушка отдавала себе отчет, что любой из них вполне мог быть умен, образован и приятен в беседе. А, может, даже добр и великодушен. Но только где-то там, в своем далеком королевстве…  Не рядом с ней. Идея связать себя узами брака с незнакомцем казалось ей дикой и бесчеловечной. Как, впрочем, подавляющее большинство исходящих от матери идей и решений. И сейчас, вовсю пользуясь ее отсутствием, Реджина подперла рукой щеку (что с точки зрения Коры было абсолютно неприемлемо для  юной леди) и с недоверчивым удивлением воззрилась на собеседника.
- Скажите, - обманчиво кротко поинтересовалась она, - Вы действительно считаете возможным сделать предложение девушке только потому, что вам понравился ее парадный портрет?
Неплохо было бы сходу смутить гостя и, может, даже заставить его во всеуслышание открещиваться от понятной даже самому тупому поваренку цели визита. А потом, слушая упреки родителей, только невинно хлопать ресницами: «Он же сам сказал, что не за этим приехал». И старательно сдерживать расползающиеся в победной улыбке губы.

Времена и вправду были не из лучших. Кто-то воевал, кто-то избегал кровопролитий, осознавая не столько их бессмысленность, сколько убыточность для обоих противников… Жировали разве что разбойники на трактах да шарлатаны, умело манипулирующие растерянным народом – владельцами разоренных земель,  обедневшими ремесленниками, и даже кое-как сводящими концы с концами дворянами… Последних было на удивление много, и сегодня они могли похвастать разве что горделивой осанкой, благородством фамилии да целым ворохом неоплаченных векселей. Женитьба могла оказаться единственным выходом, позволяющим и в таком незавидном положении сохранить лицо и репутацию честного человека. С детства привыкшая к достатку и безбедной жизни, Реджина пренебрежительно скривила губы. Вполне возможно, что портрет тут был вовсе и не при чем. В подобных случаях будь у невесты хоть косоглазие, хоть бородавка на носу, желающего выпрыгнуть из долговой ямы, держась за юбку жены, это не останавливало… Хотя на охотника за чужими состояниями гость походил меньше всего. Привлекательный, даже холеный, весьма довольный жизнью и самим собой, он поглаживал свою дурацкую острую бородку и поглядывал на Реджину так, что ее так и подмывало состроить в ответ какую-нибудь гримасу. Или даже язык показать... Но это было бы слишком просто. И неприлично… В конце концов, светская беседа – не самый худший способ указать человеку его место.
- В каком это смысле они пострадали от драконов? – Реджина изобразила живейшее любопытство, - Добывая себе самых прекрасных принцесс? А вы, получается, настолько неразборчивы, что остановили свой выбор на мне? Вот это прямота! Браво, ваше величество! – восхищенно тряхнув кудрями, она даже пару раз хлопнула в ладоши.
Удивительно, но гость не краснел и не надувался. как индюк, как это случалось с большинством женихов. Скорее всего он был необидчив и так же остер на язык, как и сама Реджина, а может и того похлеще. Это надлежало выяснить.
- Слушайте, раз уж вы так откровенны, то скажите, - она позволила себе короткую паузу, чтобы сделать глоток из своего кубка, - Вы настолько дальновидны, ленивы или просто… трусливы?
Мило приподняв уголки пунцовых губ, девушка переплела изящные пальчики и в ожидании ответа склонила голову к плечу.
Несмотря на исключительно безмятежный внешний вид, мысль о том, чем же еще, кроме портрета, могла снабдить матушка короля Эриха, не давала ей покоя. Не любовным же заклятием в конце-концов? В том, что Кора способна на все, сомневаться не приходилось. И Реджина опасливо покосилась в сторону полупустого кубка.

Сиди сейчас напротив Реджины не только молодой король, но и пристально следящая за каждым словом и жестом дочери матушка, поведение юной дворянки так же мало напоминало бы нынешнюю почти демонстративную раскованность, как день напоминает ночь. Арсенал воспитательных методов, способных держать в узде норовистую наследницу, у госпожи Коры был поистине неисчерпаем. А вот на покашливания и взгляды отца – то яростные, а то и вовсе умоляющие – Реджина просто не обращала внимания. Потому что прекрасно знала - даже будучи вне себя от злости, Генри не выдаст ее матери, которую и сам откровенно побаивается, несмотря на прожитые бок-о-бок годы. Отношениям отца и дочери, возможно, и не хватало доверительности, но понимали они друг друга очень и очень неплохо.
Ренжина вздохнула. Лишний раз огорчать родителя было не слишком радостно, но что поделать, если гость буквально сам провоцировал на не самое любезное поведение. Вот и сейчас - он не утрудил себя ответом ни на один из поставленных ею вопросов, просто отделался какими-то совершенно общими фразами. Разумеется,  скромный умишко невесты примет любые банальности... Ну погоди же! Глаза Реджины опасно сощурились.
- Какая глубина мысли! – она бы снова захлопала, да не хотелось повторяться, - Внешняя привлекательность обеих сторон – несомненный повод для брака!
Возможно, она поторопилась, приняв его за острослова. Или гость просто ленился тратить силы на словесную пикировку с девчонкой? Обидно.
Сморщив короткий нос, Реджина разочаровано вздохнула. Она уже давно убедилась, что от беседы с юными девушками мужчины редко ожидают чего-то большего, чем зардевшиеся щечки и сияющая улыбка в ответ на пару-тройку простеньких комплиментов. Впрочем, нынешнего собеседника больше всего прочего волновала собственная неотразимость. Внезапное залихватское подмигивание стало последней каплей.
- Вам, ваше величество, не грозит погибель не только от драконьих зубов, но и от скромности, - заметила она, отправляя в рот ломтик засахаренного яблока. Сладость на языке смягчила впечатление от кислого выражения на лице отца.
- Реджина! – не желая делать замечания в присутствии важного гостя, тот только нахмурился и неодобрительно качал головой. И почему Кора покинула замок в такой неподходящий момент? Сокрушенно вздыхая, герцог смотрел, как прямо из-под носа уплывает одна из самых удачных партий для непутевой дочери…
- Вашей самоуверенности можно только позавидовать, - управившись с яблоком, девушка охотно вернулась к разговору, - Я знаю, о вкусах не спорят, - в подтверждение своих слов она энергично кивнула, - Но ваша бородка… Она выглядит буквально пережитком прошлого. Правда-правда! И, мне кажется, способна отпугнуть более разборчивых невест.
Ход был явно слабоват и даже подловат, пожалуй, но Реджине больше не хотелось играть в благородство. Ей хотелось просто закончить обед, умчаться в свои покои, содрать, наконец, с себя это платье с дурацким шлейфом и, торопливо натянув рубашку и бриджи для верховой езды, стремглав бежать в конюшни, где  ее ждут пританцовывающий от нетерпения Росинант и такой же нетерпеливый и в то же время застенчивый, как девушка, Дэниэл… А вместо этого она вынуждена сидеть за столом и вести бесконечные разговоры с ленивым и самовлюбленным корольком… Возможно, в любое другое время они и смогли бы славно поладить, а, может, даже проникнуться друг к другу искренней симпатией, но сама ситуация, лицом к лицу столкнувшая ее с Эрихом, заставляла спорить, ершиться и необдуманно бросаться даже самыми колючими и обидными фразами.
- Не держите на меня зла, ваше величество, - Реджина чуть приподняла гладкие, окутанные золотистым шелком плечи, - Вы и сами знаете, что вам нужна другая невеста. Та, которая будет искренне восхищаться вами, а не хохотать, глядя как глупо торчит вперед ваша допотопная бородка… Точь-в-точь, как клюв дрозда!
Сравнение возникло неожиданно, но оказалось таким точным, что, не удержавшись, девушка фыркнула, в очередной раз укрывшись за спасительным  кубком.

Ей все-таки удалось задеть его за живое. Причем неожиданно сильно. Стоило только взглянуть на побледневшие скулы гостя и на его сжатые в тонкую бескровную полоску губы. И зачем только она прицепилась к этой бородке? Какое ей и вправду дело, если они виделись в первый и последний раз? Терзаемая запоздалым раскаянием, Реджина тоже поднялась из-за стола. Она не испытывала ни малейшего трепета перед титулами и особами их носящими, но сидеть в присутствии покидающего твой дом монарха было бы слишком даже для самой непослушной дочери.
Ожидая пока слуга принесет плащ, Эрих последний раз посмотрел на девушку и под этим долгим, пристальным и на удивление совершенно не злым взглядом она поняла, что неожиданная и легкая победа не доставляет ей никакой радости, а лишь рождает смутную тревогу и желание попросить прощения за несдержанность. Только теперь уже совершенно искренне. Но упрямство, которое так удобно именовать гордостью, заставило ее промолчать. Подняв подбородок, Реджина смотрела в изменившееся лицо молодого короля. Расставание не задалось, и даже приличествующие случаю слова прощания прозвучали скомкано и ненужно. Он ушел, коротко поклонившись, и несостоявшейся невесте самой было неясно, почему же у нее так тяжело на сердце и муторно на душе.
- Ну и? Чего мы добились на этот раз? – лицо отца налилось нездоровой краснотой, а это было явным признаком того, что он напрочь выбит из равновесия. Хозяин замка стоял, тяжело опираясь на стол, и смотрел на дочь холодно и осуждающе, - Да будет тебе известно, отказать мужчине можно и не нанося ему оскорблений. Но для этого нужен ум! – герцог намеренно повысил голос и постучал себя указательным пальцем по лбу, - Ум, такт, умение поставить себя на место другого человека в конце концов… Все то, о чем ты имеешь весьма и весьма смутное представление!
- Но папа! – Реджина вспыхнула, неприятно задетая замечанием, в котором волей-неволей чувствовала правоту, - Разве в прошлый раз я не просила не устраивать этих ненормальных смотрин? Я не хочу замуж вот так, по тихой-мирной взаимной договоренности! Я не вещь, которую нужно поудачнее пристроить!
-  Ты не вещь, - согласился Генри, грузно опускаясь в обитое чуть потускневшим бархатом кресло, - Ты неразумное дитя, не отличающее свободу от вседозволенности, а мудрый совет от тотального контроля… Эрих мог бы стать тебе хорошим мужем, Реджина. Настоящей опорой и в радости, и в горе…
- Ах вот как! – девушка остановилась посреди зала, уперев руки в бока. Да, все вышло как нельзя более глупо. Но не глупее, чем сама идея брака, судьба которого решается за обеденным столом, - Значит, я безмозглое дитя, лучшим опекуном которому мог бы стать этот напыщенный нарцисс? Спасибо, папа!
Прижав руку к груди, она отвесила дурашливый поклон до самого пола. Реджина сама не замечала, что начинает говорить все громче, будто стараясь заглушить внутренний голос, без сомнения принадлежащий кому-то более совестливому, чем она сама. День был испорчен окончательно и бесповоротно.
- Иногда мне кажется, что твоя мать права, -  произнес герцог, устало прикрывая глаза, - Я не сторонник принуждения в вопросах замужества, но ты сама не знаешь, чего хочешь, дочка.  И со своей переборчивостью рискуешь дождаться того печального момента, когда выбирать уже будет не из кого. Останутся одни вдовцы и нищеброды… Помнишь историю поморской принцессы?
Реджина неопределенно пожала плечами. Меньше чужеземных принцесс ее интересовали разве что званые обеды у соседей да еще скучнейшая из наук – геральдика.
- Так вот, - продолжил герцог наставительно, - Женихов у нее было пруд пруди. Да только ни один из них не был достаточно хорош для такой умницы-красавицы… О чем она заявляла во всеуслышание, - он выдержал многозначительную паузу, - Дошло до того, что достойные люди стали объезжать Поморье десятой дорогой. И тогда король решил проблему… Он поклялся выдать дочь за первого встречного, а королевское слово, сама знаешь – нерушимо...
Реджина недоверчиво хмыкнула. Глупая принцесса не вызывала особого сочувствия. Кто ей мешал сбежать из-под венца в конце-то концов?
- А ты вот не хмыкай, девушка, я ведь не просто так тебе все это рассказываю, - герцог задумчиво поковырял вилкой остатки обеда, - Просто подумай об этом, когда будешь обижать благородных господ, надумавших делать тебе предложение. Как бы Кора не повторила опыт Поморья относительно тебя… И, знаешь ли, я даже не подумаю ее останавливать.
Это уже не укладывалось ни в какие рамки. Реджина во все глаза смотрела на умолкшего герцога.
- Уж лучше первый встречный, чем надутый индюк в короне, которого выберете мне вы! – выпалила она, до крайности обиженная тем, что отец впервые настолько открыто и продуманно выступает на стороне матери, - Я сама буду решать, за кого идти замуж! Сама! Первый встречный? Прекрасно! Пускай будет кто угодно... Но только не ваш любимый Дроздобород!
Сложенными в щепоть пальцами Реджина продлила свой подбородок как минимум на фут. И в последний раз злобно зыркнув на родителя, выскочила из зала. Продолжать разговор не имело смысла.
- Куда? – похоже Генри уже успел пожалеть о проявленной в разговоре строгости.
- Ждать первого встречного! – почти задыхаясь, крикнула Реджина. Намотав на руку тяжелый шлейф, она выбежала в крытую аркаду, окружавшую северную башню на уровне второго этажа. Солнце било в глаза, заставляя щуриться и вытирать непрошенные слезы. В этот момент она действительно готова была совершить любую глупость, лишь бы только покинуть дом, где все к ней так несправедливы и жестоки

Столкновение в дверях было настолько неожиданным и сильным, что какие-то секунды Реджина просто хлопала ресницами, пытаясь разобраться в происходящем. Если бы оказавшийся на ее пути человек не удержал ее за талию, она бы наверняка упала. Впрочем, не встань он на дороге, причин падать не было бы вообще… Нахмурив темные брови, девушка пристально посмотрела на неведомо как оказавшегося в обеденном зале незнакомца. Кто такой и откуда? Неопределенного цвета линялая рубаха, такие же видавшие виды штаны, шляпа с обвисшими полями, скрывающая половину лица и наконец – торчащая из-под нее клочковатая борода, длинная и неопрятная.
Большинство постоянно живущих в замке слуг Реджина знала в лицо и по именам и могла поклясться, что этого человека до настоящего момента ей встречать не  доводилось. Похоже, в замок прибился бродяга. Но кто пустил его в господские покои?
Судя по озадаченному взгляду герцога, ставшего невольным свидетелем происшествия, его беспокоил тот же самый вопрос. Невольно отпрянув от кинувшегося в ноги незнакомца, Генри потер подбородок и поглядел на бедняка со смесью жалости и отвращения. Как бы не шли дела в замке, хозяева всегда внимательно следили за тем, чтобы его обитатели были сыты, обуты и опрятно одеты. Засаленный жилет и колтуны в волосах, попав на глаза герцогине, вполне могли стать поводом для наказания плетьми.
- Встань, милейший… И расскажи, кто ты таков и как попал сюда, - Генри задумчиво поправил висящую на груди тяжелую герцогскую цепь, - Никто тебя не обидит, не бойся.
В какой-то момент Реджине показалось, что во взгляде отца промелькнул страх. Хотя с чего бы? Оборванец ничуть не выглядел опасным. И вдруг ее осенило. Это же он, первый встречный! И отец просто-напросто боится, что его появление может подтолкнуть неразумную дочь к очередной глупой выходке. До чего же удачно все складывалось! Просто один к одному. Девушка пригладила растрепавшиеся кудри и, склонив голову, окинула нищего совсем иным, оценивающим взглядом. Отвратителен, конечно, но разве ей замуж за него идти? Достаточно разыграть коротенький спектакль, напугать отца, исчезнуть на несколько часов и, когда он будет готов на все, чтобы только вернуть беглянку, снизойти до возвращения в родные пенаты. Упустить такой шанс было бы непростительной глупостью! Не смотря на непросохшие слезы, хитрая улыбка затаилась в уголках ее еще по-детски мягких губ. Расправив складки на молочно-золотистом шелке платья, Реджина чинно сложила ладони перед грудью.
- Это тот, о ком мы с тобой говорили, папа, - прощебетала она, - Первый встречный, которого ты обещал мне в мужья. Так вот, я согласна и ухожу с ним. И даже не пытайся меня остановить, у тебя ничего не получится.
На самом деле, пожелай герцог ее остановить – и все получилось бы легко и просто. Ему ничего не стоило отдать приказ бросить бродягу в подземелье, а непокорную дочь запереть в верхних покоях башни. Понимая это, юная бунтарка поспешно и многозначительно добавила:
- Сердцу ведь не прикажешь, правда, папа? Помнишь, мама тоже уезжала, и ты сам мне это говорил, да?
При этих словах лицо Генри пошло красными пятнами. Сконфуженно поглядывая на дочь, он кашлянул в кулак, но она будто не заметила его реакции. Никогда еще после того памятного разговора ей не приходилось затрагивать эту щекотливую тему. Любить Кору было нелегко, Реджина это знала и не осуждала отца за его маленькие слабости. И никогда, никогда не позволяла себе давить на него таким бессовестным образом. Впрочем, все когда-нибудь случается в первый раз.
- И вот, ты это знаешь, я знаю, даже наша горничная это знает... – продолжала она, - А мама – нет. И, наверное, оно ей и не к чему, да? Зачем ее волновать? Правда?
Реджина поглядела на отца чистыми ореховыми глазами.
- Нам пора, - напомнила она.
Спрашивать согласия нищего, нужно ли ему это внезапно свалившееся на него счастье, ей как-то даже не приходило в голову.

Прикосновение нищего заставило Реджину вздрогнуть от отвращения. Несмотря на то, что девушка всегда старалась быть приветливой даже с бедняками, к внешней неопрятности она, как и ее мать, проявляла крайнюю нетерпимость. Бродяга же выглядел грязным и неухоженным настолько, что она раз за разом брезгливо и жалобно морщилась.
Зато он оказался куда сообразительнее, чем можно было предположить. Не стал мешкать и задавать лишних вопросов, а просто поволок растерявшуюся от его неожиданной прыти Реджину к выходу. Перед глазами девушки мелькнули посеревшее лицо отца и удивленные - прислуги. Оторопевшие стражники молча расступились перед странной парой. Не получив никаких особых распоряжений, они не решились чинить препятствия, лишь проводили глазами дочь герцога, невозмутимо следующую за оборванным проходимцем.
Внешней бравады хватило ровно до того момента, как нищий, бормоча что-то бестолково-радостное, усадил ее на телегу - старую, скрипучую, с запряженной в нее понурой пятнистой лошадкой. Солома, прикрывающая дно повозки, пахла прелью, мышами и еще чем-то совершенно отвратительным. В очередной раз скривившись от отвращения, Реджина кое-как расправила пышные, совершенно неуместные сейчас шелковые юбки. Бежать переодеваться было слишком поздно. Придется терпеть.
Нищий нахлестывал клячу, заставляя Реджину невольно сжиматься от каждого удара, опускающегося на спину несчастного животного.
- Ну хватит уже! – наконец не выдержала она, но лошадь, наконец, сдвинулась с места, и телега, скрипя и виляя колесами, покатила прочь от увитых плющом ворот замка.
Жалеть о том, что уже сделано, было глупо, да и, откровенно говоря - поздно. Сейчас Реджина уже понимала, что бросилась в это состряпанное на скорую руку приключение явно не от большого ума. Кто знает, как и когда оно теперь закончится… И что скажет ей отец по возвращении? Прогонит с глаз или только покачает головой огорченно и скажет: «Что дочка, жабу готова проглотить, лишь бы другим насолить?»  А ведь это и вправду о ней. Она тоскливо вздохнула. Не подавиться бы теперь этой жабой, что ли…
Согбенная спина нищего, его невнятное бормотанье и покрытые струпьями темные руки заставили Реджину сперва просто прикрыть глаза, а затем и вовсе отвернуться в другую сторону. Покусывая нижнюю губу, она неотрывно смотрела на знакомую до мелочей дорогу и поднимающиеся в тускло-синее небо сторожевые башни с огоньками факелов в узких окнах.
Юная герцогиня никогда не считала себя трусихой, да и не была ею. Темнота, одинокие дороги в заросшем колючим кустарником лесу, высокие барьеры – все это было преодолимо. Сейчас же сердце то и дело частило, сжимаясь от тревоги и неизвестности. Стараясь избавиться от незнакомого гнетущего чувства, Реджина обернулась к спутнику:
- Простите, не знаю вашего имени... – пожалуй, объясниться с осчастливленным  бродягой стоило еще раньше, пока он не напридумывал себе каких-нибудь глупостей, - Я хочу, чтобы вы знали... То, что я сказала отцу, не совсем правда... Речь не идет ни о свадьбе, ни тем более о совместной жизни. Мне просто-напросто понадобилось покинуть дом на какое-то время. Очень непродолжительное время... Понимаете? Еще немного покатаемся и будем поворачивать назад. Я скажу, когда...
Способен ли бродяга понять ее скрытые мотивы, Реджину волновало мало. Она просто хотела убедиться, что странная ситуация, где неизвестный оборванец увозит ее в темноту на тряской повозке, вполне обычна и контролируема.
- Когда вернемся в замок, вас наградят, - добавила она поспешно. Нотки неуверенности отлично маскировались прохладным высокомерием, - Это будет достойная награда. Обещаю.
Ежась от вечерней свежести, девушка обхватила себя за плечи. Из низины тянуло сыростью, травами и влажной землей. Жаль, что бросаясь с головой в этот сумасшедший омут, о плаще она думала в самую последнюю очередь...

Заметив, что назвавшийся Доном нищий заворачивает лошадь к обочине, где едва различимая в темноте маячила приземистая хижина, Реджина не стала протестовать.  Провести несколько часов в каком-никаком жилище было все же лучше, чем колесить по продуваемым всеми ветрами полночным дорогам.
Крытый камышом домик был мал и убог, но в нем было тепло и не слишком грязно, а под ногами не шныряли крысы, как втайне опасалась беглянка. Вдыхая непривычно-кислый запах бедняцкого жилья, девушка безрадостно поджала губы, но промолчала. Могло быть и хуже в конце концов...
Пока Реджина не без любопытства оглядывало внутреннее убранство дома, Дон принялся хлопотать по хозяйству. Ненавязчивая забота и должное уважение, проявляемое к «миледи», производили приятное впечатление. Впрочем, дочь герцога принимала такое отношение не иначе как должное и молча радовалась, что нищий знает свое место и не настаивает на обещанной женитьбе. Парень, может, и был простоват, но наверняка не настолько глуп, чтобы отказаться от маячащей в ближайшем будущем награды.
Глядя, как Дон разогревает на печи какой-то нехитрый ужин, Реджина внезапно поняла, что голодна. Все великолепие праздничного обеда прошло мимо нее. Занятая далекими от еды мыслями, она притронулась разве что к вину и фруктам, и теперь чувствовала, как время от времени подает голос ее пустой желудок. Но есть не пойми что из чужой, возможно, не самой чистой посуды... Девушка с сомнением подвинула к себе миску с плещущимся на дне странным варевом. Она прекрасно знала, что бедняки едят пищу, мало напоминающую ту, что попадает на стол господам, но предложенная Доном похлебка даже не выглядела съедобной! Она откровенно напоминала помои, да и запах был соответствующий. Борясь с тошнотой, Реджина сглотнула.
- Боюсь я еще не настолько голодна, чтобы есть то, к чему ты привык. Извини...- она отвела глаза, и тут же искренне обрадовалась протянутому яблоку, - Спасибо.
Если срезать кожицу, то неважно, насколько чистой была тряпка, которой этот фрукт вытерли... Гостья потянулась к лежащему тут же на столе ножу, которым нищий резал хлеб.
- Я в общем никого и не собиралась оскорблять, - она пожала плечами, принимаясь аккуратно очищать яблочную кожуру, - Просто хотела, чтобы отец понял, что пытаться выдать меня замуж за титул, за «достойного человека», выбранного без моего участия, совершенно то же самое, что стать женой первого встречного... Надеюсь он сделает выводы... Хотя не уверена.
Неважно, поймет ли бродяга ее чувства. Он сидел напротив, методично погружая ложку в миску с похлебкой - большой, растрепанный и совершенно чужой ей человек. Пускай. Она вообще не привыкла к тому, чтобы ее понимали. Поэтому говорила негромко, не глядя на собеседника, будто бы сама с собой:
- А вот мама в любом случае останется при своем мнении... Она всегда знает, что и как будет лучше для меня...
Нож был большим, неудобным, и ничуть не напоминал серебристые столовые ножички, к которым привыкла Реджина. Поначалу ей удавалось с ним справляться, но в конце концов лезвие все-таки соскользнуло с глянцевого бока и врезалось в нежную мякоть ладони.
- Все в порядке! – закусив губу, она поспешно спрятала руку в складках платья, пачкая ткань кровью, - Просто царапина...
Не хватало, чтобы нищий принялся оказывать ей помощь так, как это принято у необразованной черни. Дочери герцога приходилось не раз наблюдать, как замковые работники присыпают свежую рану землей, искренне веря в ее целительную силу.
Да что же за день такой сегодня? Девушка едва не заплакала от жалости к самой себе. Неприятность за неприятностью...

Рассуждал нищий вполне здраво. Отец не зря учил ее уважать людей не зависимо от их положения. Он был прав - житейская мудрость находит приют не только в душах знати…
- Конечно, король – достойный человек, кто ж спорит? – Реджина равнодушно пожала плечами, - Хоть трижды достойный… Я его не знаю, как и он меня.
Строить предположения о возможной влюбленности монарха она не стала. Просто, чуть помедлив, протянула подрагивающую руку Дону. Кровь никак не хотела униматься, а спокойная уверенность хозяина и его искреннее желание помочь заставили девушку преодолеть изначальное недоверие. Остро пахнущий травяной порошок полностью засыпал глубокий порез, боль вспыхнула с новой силой, но тут же, как по волшебству, утихла и больше не давала о себе знать. Появившийся в руках бродяги белоснежный платок с изящной вышивкой по краю не вызвал у Реджины никаких эмоций, кроме искренней радости, что не придется обматывать руку не пойми чем. Осуждать и порицать бедняка за воровство не было ни сил, ни желания. Кто знает, до чего докатилась бы она сама, живя в этих четырех покосившихся стенах и утоляя голод больше напоминающей помои пищей? К тому же по всему выходило, что хозяин хибары  недавно потерял жену. Реджине оставалось только гадать – бросила она Дона, умерла от болезней и бедности или просто исчезла в лесу, как это не редко случалось в округе... Девушка опустила глаза на аккуратно перевязанную ладонь. И почему так получается - что ни человек, то своя беда и боль? Счастливые судьбы, наверное по пальцам пересчитать можно...
- Любовь – это магия... – дрогнув пушистыми ресницами, она задумчиво посмотрела в окно, - Есть ли смысл загадывать, каким должен быть твой избранник? Он просто будет – особенный, мой... Знаю только одно: мне безразлично, сколько у него будет земель, слуг и золота... И вот это-то моей матери никогда не удастся ни понять, ни тем более принять...
Дон зря задавал вопросы с осторожностью человека, опасающегося спугнуть случайную откровенность собеседника. Неожиданно для нее самой, разговор давался Реджине без всякого труда. Может потому, что случайно встретившимся дорогам уже завтра придется разбежаться навсегда… Кто спустя день, вспомнит, что было сказано ночью?
- С госпожой Корой тяжело не только мне, - невольно опустив плечи, призналась девушка, - Отцу, слугам, работникам… Она сложный человек. Не-при-ми-ри-мый… - почти по слогам с горечью произнесла она. Опускаться до обижено-детского словоизлияния не хотелось.
- Ты… Вы… - потерявшись, как обращаться к Дону, она умолкла, но тут же тряхнула волосами и продолжила, - Наверное, вы недавно здесь, если спрашиваете... Народ ведь обсуждает господскую семью вдоль и поперек и знает намного больше, чем кажется… Я привыкла.
Разве в двух словах объяснишь постороннему человеку, что такое невозможность примчаться к матери с самой пустячной бедой, уткнуться в теплое плечо, а может даже поплакать, ощутив на затылке невесомую ласковую руку? Эмоции, которые суть удел простолюдинов, вызывали у Коры в лучшем случае пренебрежение. Реджина не разучилась плакать, просто плакала в одиночку, потому что отец при виде ее слез бледнел, краснел, терялся и так сильно расстраивался что, спустя минуту, дочери приходилось самой его утешать…
- Но в конце концов разве родителей выбирают? – гостья улыбнулась, просвещенно и немного печально, как улыбаются только мудрые женщины на склоне лет да совсем юные девочки, на собственном опыте постигающие справедливость очередной набившей оскомину банальности, - Совсем другое дело – супружество. Здесь можно и должно выбирать! А ваша жена… Вы любили ее? С ней что-то случилось?
Быть может, последний вопрос был лишним, но Реджина никогда не умела справляться со своим любопытством.

Чувство вины шевельнулось в душе Реджины неприятным колючим комочком. Хороший урок для самоуверенной девчонки, вообразившей себя виртуозом актерского мастерства! Нищий так изящно попенял ей за то и дело прорывавшуюся брезгливость, что оставалось только удивляться, где он этому научился. Девушка уже не первый раз ловила себя на ощущении, что бродяга отнюдь не был рожден таковым – его речь была слишком грамотной, а в движениях, несмотря на сгорбленные плечи, сквозила врожденная, почти животная грация, и скрыть ее не могла даже мешковатая грязная одежда. Да он и сам откровенно признал, что не всегда был бедняком… Разорился, стал жертвой обмана, бежал от кровных врагов – причин падения на дно могло быть сколько угодно… И совершенно неожиданно для себя самой Реджина почувствовала - затерянный в ночи домик под прохудившейся камышовой крышей тоже способен дарить свой особенный уют, спокойствие и тепло взаимопонимания…
Ее больше не удивляла ни проницательность Дона, ни его умение делать верные выводы. Так было даже проще.
- Я потом объясню ему, что произошло, - произнесла она, разглядывая охватывающую ладонь аккуратную повязку, - Его зовут Дениэл…
Никому, никому и никогда Реджина не выдавала этой толком еще не родившейся тайны. Зачем она доверила ее случайному почти незнакомому человеку? Может, потому что давно и отчаянно нуждалась в поддержке и одобрении? В том, чтобы хоть одна живая душа сказала:
- Слушай свое сердце, девочка. Ты все делаешь правильно.
Любой способен ошибиться, просто цена этой ошибки могла оказаться настолько высокой, что кто знает - достанет ли сил расплатиться… Но Дениэл смотрел на нее глазами. серыми и прозрачными, как осенний рассвет, и она заранее знала: сделай он хоть маленький шаг навстречу, и ей уже не остановиться.
- Мне кажется… Понимаете, пока мне только кажется… Между нами что-то происходит, будто ниточка протягивается – тонкая, но прочная, не разорвешь… Вы сказали, что многих любили, Дон, - протянув руку через стол, Реджина едва не коснулась ладони собеседника, но ее пальцы замерли в полудюйме от его кожи, - Значит, должны понимать, что со мной сейчас творится... А вот о том, что будет дальше, я даже думать боюсь. Ведь если все будет так, как вы говорите, и Создатель наградит меня счастьем любить и быть любимой самым замечательным человеком в мире, мама сделает все, чтобы его отнять… - Реджина проводила взглядом поднявшегося из-за стола мужчину, заворожено замерла, глядя он склоняется к горящему зеву печи, и прогоревшие угли выстреливают снопами искр, а потом рассыпаются хлопьями черного пепла. Отставив кочергу, Дон обернулся и, словно черпая силу в его внимательном взгляде, она продолжила:
- Он конюх, а я – дочь своих родителей. Но в конце концов моя мать, она же тоже не из благородных… Она дочка мельника, а стала женой принца. Почему я не могу надеяться на свою собственную сказку?
Реджина опустила голову, темные пряди скрыли предательски покрасневшие глаза. Слишком остро, слишком болезненно отзывалась в ее душе тема отношений с матерью. Но еще больней было думать о том, что никогда не сможет осуществиться в ее пустой и ограниченной жизни.

Если и существовали на свете нужные и правильные слова, все их до единого нашел странный человек по имени Дон. Нашел, собрал и щедро, словно горсть драгоценных семян, опустил в распахнутую навстречу им девичью душу. Кем бы ни был на самом деле этот случайно появившийся на пути молодой дворянки бродяга, вело его не иначе как провидение. Именно его нехитрый совет подарил девушке ту самую каплю уверенности, недостающую, чтобы ступить, наконец, на давно избранный путь и идти по нему легко, упрямо и не сворачивая.
- Спасибо, - Реджина улыбнулась, немного неловко от того, что самые простые слова сумели тронуть ее до слез, смахнула с порозовевших щек влагу и непослушные пряди, - Вы даже сами не представляете, как помогли мне. Правда…
Что ж... Если Дениэл не решается шагнуть навстречу, этот шаг сделает она сама. А ошибется – значит, будет жалеть о своем глупом опрометчивом поступке, но уж никак не о собственной нерешительности и упущенных возможностях.
- Завтра… Нет, уже сегодня я поговорю с ним! – не в силах усидеть на месте, девушка вскочила на ноги. Хижина Дона была слишком мала, чтобы вместить переполнявшие ее чувства…
Сквозь крохотное оконце луна недоверчиво поглядывала на замершую в полушаге от всклокоченного оборванца гордую и капризную дочь герцога.
- Вы тоже обязательно встретите свое счастье, - с уверенностью пообещала она, как всякий влюбленный мечтая оделить пылающим чувством целый мир, - Удивительную женщину, которая сумеет понять и оценить вас, и, конечно, полюбить по-настоящему…
Намеренно не торопясь она подошла к печи. Присев у догорающего пламени, протянула руку к самому огню и невольно засмотрелась на свои окруженные красным и золотым сиянием пальцы.
- Вы, главное, ничего не бойтесь, - добавила она задумчиво, - Ни отказа, ни чьих-то «добрых» советов… Потому что даже если весь мир твердит: «Отступись», а сердце противится этому… Не останавливайтесь. Идите до конца. Она услышит… И откликнется.
Темные глаза с пляшущими в глубине красноватыми отсветами блеснули из-под ресниц и тут же прищурились в улыбке.
- Глядите-ка, теперь я вас жизни учу! – Реджина тихонько засмеялась, - А вы-то с вашим опытом наверняка лучше меня знаете, что и как делать… А вот солдат отца не бойтесь, - в ее голосе промелькнуло едва заметное превосходство, -  Даже если они найдут нас здесь, вам нечего опасаться. Обещаю.
Осознав, что спутник оказался отнюдь не примитивным существом с ограниченным набором желаний, а тонко чувствующим интересным человеком со своей загадочной жизненной историей, Реджина чувствовала себя свободней с каждой минутой.
- Послушайте, Дон… - она коротко улыбнулась своей обычной сияющей улыбкой, - А давайте откровенность за откровенность? Расскажите мне о себе. Обещаю, что сохраню вашу тайну!
Может быть, девушка выдавала желаемое за действительное, но в какой-то момент ей показалось, что суровое черты собеседника дрогнули и смягчились… Жаль, что раздавшиеся за окном конское ржание и топот до обидного легко спугнули ощущение тепла и хрупкого доверия. Бродяга оказался прав – герцог послал за дочерью. Но как же не вовремя! Заметив мелькающие в темноте факелы, Реджина повернула к хозяину хижины разом посерьезневшее лицо:
- Я пойду, пожалуй. Как бы они не подожгли сарай или что там у вас во дворе… Или возьмут и дверь выбьют от усердия…
Остановившись у выхода, она на мгновение обернулась:
- Спасибо вам, Дон. Вы зря думаете, что я забуду наш разговор… Удачи вам во всем…
Она быстро кивнула и, опустив голову, поспешно выскользнула из дома – просто еще одна тень, растворившаяся в сизых предрассветных сумерках.

Свежий ветерок лизнул обнаженные плечи Реджины. По сравнению с теплом натопленной хижины ночной воздух показался ей не по-летнему стылым. Сползающий с гор сырой туман стелился понизу и, настороженно пофыркивая, лошади стражников переступали в нем, будто в разлитом молоке.
Заметив выбежавшую во двор госпожу, начальник охраны спешился и шагнул ей навстречу.
- Леди Реджина, - он склонил голову в приветственном поклоне, - Милорд беспокоится... А я позаботился о том, чтобы путешествие не доставило вам неудобств…
И верно – рядом с широкогрудым вороным жеребцом командующего отрядом стоял заботливо оседланный Росинант.
Девушка молча и не слишком охотно кивнула. Обращались с ней со всем возможным почтением, но она прекрасно знала: стоит начать противиться, тянуть время или, того хуже, попытаться бежать – и пропажу доставят в замок не спрашивая согласия, и будет это некрасиво, глупо а, главное, очень стыдно. Пускай уж лучше все выглядит как изъявление ее собственной воли. Тем более, что она сама собиралась вернуться домой. Хоть и немного позже…
Реджине до сих пор было не по себе, от того, что разговор с Доном так и остался незавершенным. И она никогда не узнает его историю… Досадливо поджав губы, девушка собрала в охапку ненавистный шлейф и подошла к нетерпеливо переступающему у невысокой ограды Росио:
- Один ты меня понимаешь, - пробормотала она, зарываясь пальцами во влажную лошадиную гриву. Шумно вздохнув, жеребец ткнулся в шею хозяйки мягкими бархатистыми губами…
Скомканное прощание оставило в душе странный осадок, эдакое царапающее ощущение беспокойства, будто она сама не заметила, как потеряла что-то ценное, а, может, наоборот – то, чему вовсе нет цены… Медленно, словно во сне, Реджина взялась рукой за трензель. Порез больше не болел, повязку можно было смело снимать и возвращать хозяину. Но этого-то как раз она делать и не собиралась. Пускай остается. Пускай напоминает о ночном разговоре, о гудящем в печи пламени, о негромком голосе Дона и его словах, таких простых и неожиданно важных…  Жаль только, что у него не осталось ничего на память о взбалмошной дочке герцога… А ведь она обещала ему награду! Выходит – обманула? Вряд ли нищий решится снова заявится в замок за причитающимся вознаграждением… А у нее, как назло, при себе – ни монетки… Реджина растерянно оглянулась. Мечущийся в поисках решения взгляд упал на ее собственную, сжимающую повод руку. Ну конечно! Как же она сразу не додумалась? Лучше и правильнее всего подарить Дону перстень, а он уж пускай сам решает, что с ним делать – хранить или продать в случае нужды… Колечко было тонким и изящным, но сияющий в витой оправе рубин даже при тусклом свете факелов играл самыми глубокими и чистыми оттенками виноградной крови. Зажав подарок в ладони, Реджина туманно улыбнулась в пространство.
- Погодите, - бросила она терпеливо ожидающим стражникам, - Я сейчас вернусь.
И почти бегом кинулась к приоткрытой двери хижины.
- Дон! Я хотела… - не договорив, она застыла на пороге. Молча, неподвижно, прижав к груди руку и глядя на давешнего бродягу широко распахнутыми глазами, неправдоподобно большими и темными на внезапно побледневшем лице.
Молчание затягивалось. Все было ясно и без слов.
- Эрих? – зачем-то чуть слышно спросила Реджина, бессильно толкнувшись плечом в шероховатую притолоку. Тепло в его невеселых глазах, осторожные прикосновения к ее ладони и, наконец, сам разговор, указавший дорогу потерянной и заблудившейся в дебрях собственных чувств девчонке - неужели все, от самого первого взгляда до последнего жеста, было фальшивкой, дешевым маскарадом? Но зачем? Изощренная расплата за нанесенную обиду?
- Зачем? – произнесла она вслух, - Хотя да… Я заслужила. Прости.
Только сейчас Реджина обратила внимание на зажатый в руке короля нож и его изуродованную бородку.
- Прости, - повторила она чуть озадачено, - Я и вправду не думала, что говорю. Не думала, какую боль могу причинить… Надеюсь, месть тебя удовлетворила? Или самое интересное еще впереди? Например, можно рассказать моим родителям о чувствах к конюху – результат превзойдет все ожидания, не сомневайся…
Не замечая текущих по щекам слез, она повернулась, чтобы уйти. Теперь уже навсегда.