Наваждение, нахлынувшее на него, два дня назад постепенно сходило на нет. В городе, как и в голове творилось черти что, и это совершенно не радовало в обоих случаях. Реджина куда-то пропала, дозвонится до нее было не реально, и Бен решил пока отложить вопросы с работой и приступить к личным. Жаль, конечно, он даже поблагодарить ее не успел. Чего бы не желала эта женщина остальным, насылая свое проклятие, но ему она подарила кусочек воплощенного рая, - он оказался женат на той, которую давно желал и хотел заполучить и что отвергала все его попытки и внимание. У них, кроме того была чудесная маленькая дочка, пускай не своя, но до этого дело еще обязательно дойдет, главное, чтобы семья осталась вместе. А вот с этим то и были проблемы, стоило дурману проклятия пасть, как вдруг память о прошлом нахлынула волной воспоминаний. Такой материальной, что в ней вполне можно было захлебнутся. И уже попав домой, он понял, что ничего больше не будет как прежде, - любимая женщина пропадала, избегая даже смотреть ему в глаза при случайных встречах в доме, по всему городу пытаясь найти этого тщедушного труса из Локсли, дочь же искала "настоящего" отца, того что бросил ее когда-то. Он помнил Пейдж еще по Сказочному Лесу. Еще тогда малышка сильно впечатлила Ноттингемского шерифа. И он искренне любил этих двух вредных девчонок, хотел жить с ними как раньше, вот только не получалось.
Для кого-то несчастьем стало наложение этого проклятия, для Гарднера же - его снятие. И не имея возможности просто удержать их физически (не запирать же их в доме в конце концов?!), он решил сделать это максимально грамотно юридически, чем он собственно вчера и занялся, встретившись с судьей и обсудив документы и ситуацию с его удочеренной малышкой, ну и на крайний случай, морально, то есть попробовать убедить. Хотя это никогда не было его сильным коньком.
Сжав челюсти от напряжения, он вошел на кухню, будто ни в чем не бывало. Хотелось подойти, обнять и поцеловать жену, готовящую обед, вести себя как обычно, болтать, шутить, но того, что она как обычно не встретила его ласковым взглядом хватало, чтобы пресечь подобные желания. По крайней мере  сейчас.
- Что у нас на ужин, Бекки? - заинтересовано произнес он повседневную глупость, не зная как начать серьезный разговор. Бен был настроен решительно, все решится сейчас.

Отредактировано Benjamin Gardener (2013-11-25 18:17:59)

Как сильно все изменилось! Она не стремилась больше в его объятия, взгляд обжигал подобием ненависти, а ведь это проклятие - не его вина и она должна это понимать. А за желание быть с тобой, за то, что человек оценил тебя по достоинству, ненавидеть - глупо. И наверняка она понимает и это, потому и злиться.
- Я не Бекки, - движения ее были нервными или только показалось? – я Мэриан, и ты не Гарденер. Так зачем притворяться?
- Я и не притворяюсь, - он покачал головой, - просто ты права и неправа одновременно, - мужчина подошел ближе и облокотился на стол, разделяющий их, - Бенжамин Гарденер такая же часть меня, как и Ноттингемский шериф Вейзи. И у каждого из них была своя, полноценная жизнь. Думаю, и у тебя то же чувство, ты просто не хочешь в этом признаваться, - он нахмурился и добавил, - даже самой себе.
Он еще не знал как повести этот разговор, не знал точно какие слова говорить, и какие она поставит ему в упрек со своей стороны, но был уверен в одном - его задача убедить ее остаться, убедить в том, что проклятие не случайно соединило их, сделало семьей. Он искренне верил, что эта женщина должна принадлежать ему. И он то точно сможет сделать ее счастливой.

Отредактировано Benjamin Gardener (2013-11-25 18:39:03)

Кажется, не одному ему было тяжело. Бэн увидел ее расстроенный взгляд и поджал губы. Хотелось обнять ее и утешить, сказать что любую причину ее грусти он уберет, только прикажи. Но проблема была в том, что он и был этой проблемой.
- Ребекка Гарденер, это совсем не я, она безвольная женщина работающая журналистом. Да какой из меня может быть журналист? - парень покачал головой, в ответ на ее слова, а она тем временем продолжила так, будто ей совершенно не было дела до его реакции, - я - Мэрион, которая грабит богатых вместе с Робином и отдает все бедным, чтобы те смогли прокормить своих детей и самих себя, а ты, в то время как все страдали, только подливал масла в огонь. Я не верю, что ты можешь быть таким, как, хотя бы Гарденер, не может быть таких двух противоположностей в одном человеке
Она замолчала и обернулась. Их глаза встретились и не секунду ему показалось, что в них - жалость. Это неверное и остановило рвущиеся с языка резкие слова о том, что Мэрион скорее лишь капризная девчонка, сбежавшая от богатых родителей к нищему сумасбродному "рыцарю", а вот Бекки - верная супруга и ласковая мать.
- Я не могу поверить, что все это со мной происходит.
- Безвольный человек журналистом и дня не выдержит. Это работа для людей с сильным духом, - он бросил взгляд в окно, а потом снова обернулся к жене, - Очень жаль что если для тебя это время не стало таким счастьем как стало для меня. И что Ребекка не стала для тебя просто полноценной частью личности. Она чудесная женщина, Мэрион, и я очень люблю ее.
Хотелось сказать "Так же как любил тебя, там, в Зачарованом Лесу", но слова эти так и застряли в горле. Это было не так. Могут ли сравнится чувства к далекой и чужой, хоть и безумно прекрасной женщине с чувствами к любимой и любящей жене, той что была рядом тобой многие годы, преодолевая препятствия и беды? Конечно не могут.
Видимо эта мысль явственно появилась в его глазах, Гарднер провел по стоящей перед ним девушке оценивающим взглядом человека, пытающегося понять, можно ли верить тому, кто называя себя твоим другом втихую всаживает тебе нож в спину. И как бы не хороша была яркая и боевая девчонка Мэрион, но Ребекка была ему дороже в сотни раз. С ней он смог ощутить себя счастливым.

- Ну и люби ее дальше, только, как можно любить того, кого нет? - вспылила Ребекка и, отвернувшись от него, буквально выскочила из кухни, оставив на плите незаконченный ужин, а Гарденера в безысходности смотреть ей вслед.
Все это время - с того самого часа, когда проклятие было разрушено - Бенжамин верил и надеялся, что все еще можно наладить. Что все те годы, когда они были одной счастливой семьей, что-то значили не только для него одного, но и для Бекки, для Пейдж. Что, вспомнив свою жизнь в Зачарованном лесу, они не откажутся от воспоминаний о Сторибруке и, познав, что вместе они могут быть счастливы, что они были по-настоящему счастливы вместе...не откажутся и от него. Однако, видимо, он ошибался. Волшебный хрустальный замок его мечты, построенный для него проклятием, буквально рушился у него на глазах, рассыпался в прах в его руках, оставляя за собой лишь холодную одинокую реальность того, что любимая жена не могла принять своих чувств к нему, а дочь не могла отказаться от родного отца, несмотря на все, что Бенжамин для них сделал.
От одной этой мысли у Ноттингема волосы зашевелились на голове.
- Столько усилий, столько надежд!.. Все впустую! Нет... Нет, я не позволю этому случиться, - ударив кулаками о столешницу в порыве отчаяния и ярости, Вейзи начал метаться из стороны в сторону по кухне, от бессилия дергая себя за волосы. Остановившись у окна и облокотившись о край раковины, он горящими глазами уставился за окно. - Если она не хочет по-хорошему, тогда придется по старинке.
Оттолкнувшись от раковины, он подошел к шкафчику, в котором лежала аптечка первой помощи. Порыскав в ней и найдя то, что ему было нужно, Бен принялся за готовку чая, давая привычному неторопливому делу успокоить его нервы. Добавив заранее в одну из чашек двадцать капель последнего ингредиента, он понес поднос с чайником и чашками в гостиную, зная, что Ребекка все еще не покинула дома и, скорее всего, находится там.
- В спальню она сейчас не пойдет даже под дулом пистолета, - кисло подумал шериф, стараясь при этом выглядеть как можно более спокойным.
Войдя в гостиную, Бенжамин поставил поднос на кофейный столик и сел в одно из кресел, создавая для Ребекки иллюзию безопасности. Наклонившись, он разлил по чашкам чай и первым отпил из своей, как бы показывая, что в чае ничего лишнего нет. Несколько безжизненным голосом он сказал:
- Раз ты так считаешь, я...не буду препятствовать твоим решениям.